
Редакция
Память тихого Дона
Обновлено: 9 окт. 2020 г.

Когда-то раньше здесь стоял собор,
И казаки к заутренней спешили.
Сейчас — руины и заросший двор…
Услышал я селян двух разговор:
«Эх, брат! И жизнь пошла...
А вспомни, как мы жили...»
Они стояли, оперевшись на забор.
Слова их колыхнули мою душу.
Я к ним приблизился и начал разговор:
«Вы извините, что Вас подслушал».
Старик, прокашлявшись, поправил свой картуз,
Достал из пачки «Беломора» папиросу
И, чтобы как-то сгладить свой конфуз,
Продолжить разговор решил с вопроса:
«Откуда будешь родом ты, сынок?» –
Спросил он и опять закашлял громко.
«Я – журналист, отец, но корни мои здесь.
А в край ваш у меня командировка».
Сосед его до этого молчал.
Он без руки был и с седою бородой,
Но разговор наш живо поддержал,
Поправив бороду единственной рукой.
«Так, говоришь, корнями ты казак?
О Родине своей писать собрался?»
«Из Ольгинской я, вроде как, земляк,
А прошлым Дона с детства увлекался.
Сейчас о разном стали говорить.
А чтоб узнать, как было в самом деле,
С народом я решил поговорить...
Ведь казаки когда-то жить умели!»
«Умели жить, сынок, и жили дружно.
Оплотом южным для России были.
Земля и воля – все, что было нужно.
Верой и правдой мы царю служили.
Когда-то туркам жути нагоняли
И службу добросовестно несли,
В четырнадцатом немца потрепали,
На время оторвавшись от земли.
В политику старались не соваться,
Не допускали в душу сатаны.
Но за добро свое всегда умели драться,
Царю и Богу были мы верны.
Но вот в семнадцатом раздался залп «Авроры».
Взошла над Родиною «красная заря».
Террор кровавый прокатил по Дону,
Семью казнили батюшки-царя.
Все, что веками потом наживали,
Сгребал к себе коммунистический колхоз.
Большевики нас кулаками называли
И семьи наши выгоняли на мороз.
Нас по этапам тысячами гнали
В далекую промерзшую тайгу,
На Колыме без счета убивали,
И трупы оставляли на снегу.
Семнадцать мне исполнилось в двадцатом,–
Сказал старик и как-то загрустил: –
Ушел я в степь вдвоем со старшим братом
И коммунистам за родную землю мстил.
По хуторам шныряли продотряды,
Среди народа сеяли вражду
И все до крошки выгребали, гады,
На тихий Дон несли одну беду.
А голодранцы комиссарам были рады,
Хозяйничая в наших погребах.
За наши головы им вешали награды,
А мы их вешали вожжами на дубах.
Гражданскую войну нам навязали.
Детей учили предавать своих отцов,
И честь, и совесть в людях убивали,
Растили поколенье подлецов.
Были слышны артиллерийские раскаты,
Горела под копытами земля,
И брат родной стрелял в родного брата
По постановке «красного Кремля»,
Расстрелами и ссылками без срока
Наш вольный дух пытались истребить.
Нам «преподали» множество уроков,
Как при советской власти надо жить.
Разруха, нищета, повальный голод,
С фашистами великая война,
Где гибли все — кто стар был и кто молод,
Сейчас мы многих помним имена.
Канули в Лету те шальные годы.
Казалось бы, живешь, дед,— и живи.
Но горький вкус у нынешней свободы,
Замешанной на нашей же крови.
Эх, батюшка великий тихий Дон,
Ты помнишь коммунистов — бюрократов,
Ты слышал сабельный и колокольный звон,
Но вспомнишь ты еще и демократов» —
Старик сказал, чуть сдерживая слезы...
Я видел, что душа его чиста.
И капал сок с надломленной березы,
Как будто кровь распятого Христа.
Повеяло прохладою от Дона.
Вдали вставала алая заря.
Старик сказал: «Пойдемте-ка до дому».
И понял я, что встретил их не зря.
История, которой нас учили,
Так далеко от истины была.
Большевики казачество сгубили,
Но память на Дону всегда жила.
И Дон вернет себе былую славу,
Никто не в силах дух его сломить.
Но вот обидно все же за державу:
Как мы могли так долго в рабстве жить?
Тропинка шла вдоль полусгнившего забора.
С зарей весенней просыпалася природа.
Я оглянулся на развалины собора —
На боль падения великого народа...
Юрий Елагин
г. Волгоград